Церковная жизнь без полноценного общения со священником вряд ли может должным образом состояться. Человек приходит в Церковь, практически ничего не зная о ней. Книги, многочисленные публикации в средствах массовой информации и интернете, бесспорно, могут оказать ему какую-то помощь, что-то прояснить, однако живого собеседника никогда не заменят. И тем более не заменят они пастыря, имеющего определённый жизненный и духовный опыт, способного увидеть, кто стоит перед ним и какое слово, какое участие и совет ему потребны.

Сегодня мы беседуем с кандидатом богословия, почётным настоятелем Николо-Архангельского храма, расположенного в микрорайоне Салтыковка городского округа Балашиха, протоиереем Евгением Сидорычевым. В этой церкви он служит без малого полвека.

Встретились мы с батюшкой не только для того, чтобы он поделился своим духовным опытом и сказал нам важные слова для назидания и размышления, а прежде всего хотим рассказать о жизни отца Евгения в миру.

Храм, в котором служит протоиерей Евгений Сидорычев, всегда был действующим. Во время Отечественной войны 1812 года французы, проходившие через Николо-Архангельское село, храм не тронули. А век спустя, когда в стране к власти пришли большевики, в этой церкви совершались богослужения. Более того, удалось сохранить нетронутыми древние «намоленные» иконы, церковную утварь и внутреннее убранство храма. В настоящее время в пятиярусном иконостасе расположены иконы, относящиеся к времени постройки храма, к началу второй половины XVIII столетия.

По словам отца Евгения, Николо-Архангельский храм не закрывался никогда. Ближайшие же действующие храмы во времена советской власти, расположившиеся рядом, находились в Никольском-Трубецком селе – церковь Рождества Пресвятой Богородицы, в Саввине – Преображенская церковь, а также храм Рождества Иоанна Предтечи в Ивановском.

Евгений Сидорычев родился на Покров Пресвятой Богородицы, 14 октября. Его дедушка по материнской линии был паровозным машинистом. В Первую мировую войну, когда он пропал без вести, овдовевшая жена вместе с детьми эвакуировалась из Белоруссии в Саратов. Здесь дети встали на ноги, успешно окончили школу. Вскоре одна из дочерей – Любушка – вышла замуж. Михаил её суженый, был тоже из крестьян, работал механиком. В 1942 году в семье родился сынишка, и нарекли его Женей.

— Рос я в обычной русско-советской семье, но в глубине души родители мои не были безбожниками, – вспоминает отец Евгений. – Церквей в Саратове до 1942 года не было, поэтому остававшиеся тогда в городе верующие, чтобы причаститься перед Великим постом или на именины – ездили в Астрахань и Москву.

В том же 1942 году при содействии архиепископа Григория (Чукова), будущего митрополита Ленинградского и Новгородского, в городе был открыт Троицкий собор, стоявший закрытый для прихожан в течение восьми лет. С 8 октября здесь были возобновлены регулярные богослужения. Настоятелем храма стал иеромонах Борис (Вик), ставший впоследствии правящим архиереем Саратовской епархии. Остальные же храмы в округе почти все были разорены и разрушены.

Спустя 5 лет, 16 ноября 1947 года, при епископе Саратовском и Вольском Борисе (Вике) была открыта Саратовская духовная семинария. Правда, когда я собирался в неё поступать, снова начался период гонения на Церковь, и семинарию закрыли. (В 1960 году власть Н.С. Хрущёва была настолько прочна, что он смог начать проведение массовых антицерковных мероприятий, в результате которых Русская Православная Церковь в период с 1959 по 1964 год потеряла около двух третей своего организационного состава, – прим. авт.).

К слову, родители не были против моего выбора, однако провели со мной довольно длительную беседу, обратив моё внимание на то, что «время сейчас непросто, священнослужителей в стране преследуют, считая их деятельность противогосударственной». Я хорошо подумал, взвесив все «за» и «против», и всё равно решил поступать в семинарию.

Родители были крещёными, они и меня крестили в трёхлетнем возрасте.

— Вас крестили тайно?

— Нет, просто в тот период это нигде не фиксировалось. Где-то года с 1961-го крещение и венчание стали документально фиксировать. За свечным ящиком предъявлялись паспорта, в которых стоял штамп о браке, ну или родители показывали свидетельство о рождении ребёнка, которого собирались крестить.

Крёстной моей стала наша соседка тётя Катя, и выбрал я её сам, хотя было-то мне всего 3 года. Сам же инициировал крещение, и отчётливо помню этот момент.

Моя кровать стояла около окна. Вдруг слышу чей-то голос на улице: «Все дети уже крещёные, а ты до сих пор нет». Ничего я тогда не ответил, подскочил с кровати и подбежал к маме: «Почему я некрещёный? Нужно крестить!» Мама одобрительно кивнула, и мы стали собираться. «А кого ты хочешь видеть своей крёстной?» – поинтересовалась она. Поглядел по сторонам и в коридоре увидел нашу соседку. «Пусть тётя Катя будет». Екатерина, улыбнувшись, согласилась.

Пришли мы в церковь, обряд крещения совершил отец Михаил (Лобачёв). Помню, он был богатырского телосложения, велик ростом и могуч плечами, разговаривал басом.

Потом началась моя учёба в школе, и перед каждым 1 сентября бабушка водила меня причащаться. Сам же я стал ходить в храм, когда мне было около 12лет. Воскресными вечерами обычно служился акафист, и это пение производило на меня такое неизгладимое впечатление, что я стал приходить в церковь еженедельно, по воскресеньям.

Вскоре познакомился с прихожанами и духовенством. И настолько всё это стало мне интересно, что я начал собирать церковные книги. В книжных лавках подобную литературу в то время найти было практически невозможно, поэтому кое-что удавалось разыскать в букинистических магазинах, хотя в основном редкие экземпляры мне дарили священники, монахи или местные старожилы. Так моя домашняя библиотека постепенно пополнялась духовной литературой.

В 1962 году я отправился в Загорск (ныне – Сергиев Посад), где поступил в Московскую духовную семинарию. Когда мы поступили, секретарь учёного совета отец Алексей (Остапов) озвучил список книг, необходимых нам как будущим священникам и богословам. Оказалось, основная часть литературы у меня уже имелась. Все книги были напечатаны на русском языке, на старославянском – только богослужебная литература.

Со мной на курсе учились студенты самых разных возрастов. Кому-то только исполнилось 18, а были и те, кто старше 35 лет – как правило, это люди семейные, у них уже были жена и дети.

— Каков был распорядок дня в семинарии?

— Подъём в 7 утра. Водные процедуры, утренняя молитва, завтрак, занятия. До обеда – свободное время, затем снова занятия, вечерняя молитва, немного свободного времени и в 23 часа отбой.

Помимо того, что получал стипендию, в свободное время я подрабатывал: сначала помогал в просфорне, а позже работал в церковно-археологическом кабинете и семинарской библиотеке. Заработанные средства тратил на приобретение духовной литературы у букинистов.

В мае 1966 года меня, выпускника духовной семинарии, в Академическом храме Покрова Богородицы рукоположил в сан священника епископ Дмитровский Филарет (Денисенко), викарий Московской епархии, с конца 1964 года – ректор Московской духовной академии и семинарии.

Окончив семинарию и поступив на заочное отделение МДА, ушёл служить на приход. Около полугода служил в церкви Казанской иконы Божией Матери в Дмитрове. Затем меня перевели в храм Живоначальной Троицы, что на Пятницком кладбище в Москве, а уже отсюда – в церковь Успения Пресвятой Богородицы села Жилино, был настоятелем этого храма. После служил в Покровском храме в селе Тарасовка, что в Пушкинском районе Подмосковья. И в 1972 году меня назначили в Николо-Архангельский храм в Салтыковке.

Честно говоря, я не собирался оставаться здесь надолго. Как раз чуть меньше года назад, в июне 1971-го, управляющий Московской епархией – митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен был избран Патриархом Московским и всея Руси, и епархию возглавил митрополит Серафим. И я уже собирался поговорить с владыкой о моём переводе. Однако довольно быстро у меня завязались добрые и доверительные отношения с прихожанами, да и братия меня встретила хорошо, и я здесь остался. И служу в нашем храме по сей день – почти 50 лет.

— Интересно, отец Евгений, как изменились люди за эти полвека, пока Вы здесь, на приходе, совершаете служение?

— Прихожане «омолодились». И в социальном плане, и в демографическом. Образовательный ценз стал значительно выше. Среди прихожан стало много врачей, учителей, офицеров. Правда, если раньше была «вера от слышания, а слышание от слова Божия», то теперь люди хоть и много читают, но нет у них этого «слышания», тропарей наизусть они не знают, читают по молитвослову.

Если посмотреть с другой стороны, раньше бабушки приводили в церковь своих внуков только перед началом нового учебного года, сейчас же в храм приходят семьями и не раз-два в год, а намного чаще. Помню некоторых наших прихожан ещё с их младенческого возраста. И сегодня они, уже давно повзрослевшие, приходят со своими детьми и даже внуками.

Приходя в церковь, человек должен увидеть, ощутить совершенно иную жизнь, чем та, которая окружает его в мире. Эта жизнь должна быть светла, она должна поражать своей красотой.

Помню, на клиросе под регентством матушки Серафимы пела Наталья Фёдоровна, очень добродушная бабулечка, любившая угощать меня кутьёй. Однажды во время службы я заметил, как она припирается с женщинами, тоже поющими на клиросе. Подхожу к ней, тихонько спрашиваю: «Наташа, что случилось?» «Они завидуют мне!» «Чему завидуют-то?» «Ну как же? У меня образование есть, я окончила церковно-приходскую школу». Буквально на следующий день она принесла мне в знак доказательства документ, подписанный приходским священником, и напротив дисциплины «церковное пение» стоит «пятёрка». «Вот видите, – с гордостью показывает мне Наталья Фёдоровна этот пожелтевший от времени листочек. – Отличницей я была, так что мои возмущения были обоснованы».(Ей тогда было далеко за 80 лет, и можно представить, когда она окончила церковно-приходскую школу, тем не менее даже такие детали были для неё очень важны). И подобных курьёзных случаев, связанных с жизнью нашего прихода, было немало.

Наталья Фёдоровна почила в возрасте 104 лет, но в наш храм продолжают ходить уже её внуки.

— Батюшка, в чём Вы видите требования будущего?

— К сожалению, мир видит церковь, прежде всего, в социальном служении. И всё это выхолащивается в какие-то советы да потребительство. Хотя люди-то должны приходить в храм с заботой о душе. Общество секуляризируется, оно перестаёт видеть в церкви сакральную составляющую. Люди порой забывают, что Бог живёт в чистой душе.

— А какие могут быть всему этому причины?

— Меркантилизм засасывает. Люди не хотят жить как прежде. В их жизни уже сформировалась определённая планка, которую они стараются держать: иметь отдельную квартиру, машину, домик за городом и так далее. Сейчас другой ритм жизни. Он и церкви уже навязывается, но пока не принимается, и если мы поддадимся этому ритму, ни для кого ничего хорошего не будет…

Богдан КОЛЕСНИКОВ

Фото автора и из архива

• 

• 

• 

• 

• 

• 

•